Авторы: Rüdiger Bachmann, David Baqaee, Christian Bayer, Moritz Kuhn, Andreas Löschel, Benjamin Moll, Andreas Peichl, Karen Pittel, Moritz Schularick

В этой статье обсуждаются экономические последствия потенциального отключения экономики Германии от импорта энергоносителей из России. Германия импортирует около 60% потребляемой энергии (Всемирный банк, 2022 г.), при этом квоты на импорт нефти, газа и каменного угля составляют от 94% до 100%. В 2021 году стоимость импорта ископаемого топлива и электроэнергии составила около 80 млрд евро, или чуть более 2% ВВП. Около половины немецкого импорта газа и каменного угля и около одной трети импорта нефти приходится на Россию. Германия зависит от России примерно на 1/3 общего потребления энергии. Общий объем импорта товаров из России в 2021 году, включая прочие товары, составил 33 миллиарда евро. Торговля с Россией составляет всего 2,3% от общего объема торговли Германии.

Если Германия решает ввести эмбарго на импорт энергоносителей из России или Россия решит ввести экспортные ограничения в ответ, скажем, на эмбарго на продажу нефти, Германии потребуется компенсировать снижение импорта энергоносителей из России либо за счет альтернативных источников поставок, перемещения топлива и перераспределения экономики. или снижение спроса. Различные каналы, вероятно, будут работать по-разному в краткосрочной и долгосрочной перспективе. В краткосрочной перспективе прекращение российского экспорта должно быть компенсировано за счет альтернативных источников энергии из других стран и отечественных источников для удовлетворения потребностей в электроэнергии, транспорте, отоплении или за счет замещения энергоемкого производства отдельных видов продукции прямым импортом.

Авторы утверждают, что замена российского импорта нефти и угля, скорее всего, не вызовет серьезных проблем. Существует достаточная емкость мирового рынка других стран-экспортеров нефти и угля, чтобы компенсировать дефицит. Более сложной задачей является поиск краткосрочных заменителей российского газа. На российский газ приходится около 15% всего энергопотребления Германии. В то время как нефть и уголь, вероятно, могут поставляться из других стран, ситуация на рынке газа является более серьезной. Из-за существующей сети трубопроводов и, в конечном счете, ограниченных мощностей терминалов краткосрочное замещение с помощью СПГ затруднено, в то время как увеличение импорта по трубопроводу из других стран также имеет ограничения.

За последние несколько месяцев цены на уголь, нефть и газ уже резко выросли. По-прежнему трудно определить, в какой степени цены на газ, каменный уголь и нефть будут расти в краткосрочной перспективе и какие сценарии учитываются в ценах. Стоит принять во внимание эту высокую степень неопределенности в следующем разделе, предоставив различные сценарии. Понятно, что цены уже выросли до начала действий на Украине из-за оживления мировой экономики, когда были сняты ограничения COVID-19, укрепления доллара и, в случае с нефтью, нежелания ОПЕК увеличивать добычу существенно.

В этом исследовании авторы предполагают последствия сокращения потребления газа в Германии, вызванного прекращением импорта газа из России, и оценивают макроэкономический эффект, опираясь на современную многоотраслевую макромодель с производственными сетями. Приведенное ими обсуждение показывает, что макроэкономические эффекты в значительной степени зависят от того, насколько структура производства может приспособиться к сокращению импорта ископаемых энергоресурсов и насколько этот импорт из России может быть замещен импортом от других поставщиков.

В очень краткосрочной перспективе эта взаимозаменяемость, конечно, ограничена и зависит от конечного использования этих ископаемых ресурсов: производство электроэнергии можно быстро и с относительно низкими затратами приспособить, в то время как замена их использования материалов, например, будет более сложной или даже невозможной. Однако на общие экономические издержки могут повлиять целенаправленные меры политики в надлежащие сроки.

Прежде всего, по мнению авторов данной работы, политические меры должны быть направлены на стратегическое увеличение стимулов к замещению и экономии ископаемых источников энергии в кратчайшие сроки, даже если эмбарго не является неизбежным. Немедленное начало действий позволит избежать еще более резких корректировок в конце этого года или в 2023 году, если это произойдет. В то время как нынешние высокие цены на энергоносители создают некоторые стимулы для корректировки, существующие схемы страхования имеют тенденцию убаюкивать лиц, принимающих решения в промышленности и домохозяйствах, в неполной реализации потенциала. затраты на отсрочку их корректировок, и вместо этого может побудить их сделать ставку на сценарий без эмбарго с нормализацией цен на энергоносители. Это, в свою очередь, может серьезно ограничить политические возможности для усиления режима санкций в будущем.

Точно так же, если эмбарго на российские энергоносители в краткосрочной перспективе превращается в политическую необходимость, можно утверждать, что такие действия будут иметь наименьшие экономические издержки, если они будут предприняты как можно раньше. Основная причина – сезонность спроса на газ. Отключение российского газа в летние месяцы может быть заменено норвежскими и другими источниками, что позволит сохранить промышленные поставки.

Подводя итоги анализа данной статьи, можно отметить, что стандартная теория предсказывает потери немецкой экономики от эмбарго на импорт энергоносителей из России. Авторы вычислили, что эффекты, вероятно, будут значительными, но управляемыми. В краткосрочной перспективе прекращение импорта энергоресурсов из России приведет к падению ВВП в пределах от 0,5% до 3% (для сравнения, падение ВВП в 2020 г. во время пандемии составило 4,5%). Но стоит отметить, что авторы использовали много допущений, которые могли исказить результат.

Источник: Effects for Germany of a Stop of Energy Imports from Russia, Bachmann, Rüdiger / Baqaee, David / Bayer, Christian / Kuhn, Moritz / Löschel, Andreas / Moll, Benjamin /Peichl, Andreas / Pittel, Karen / Schularick, Moritz; ifo Institute, Munich, 2022; EconPol Policy Report 36